Мой прадед был евреем, а я кто? Истории евреев четвёртого поколения

Решили узнать у четвёртого поколения — людей, которых с еврейством связывают только прадедушки, — что они думают о своих корнях и повлияло ли это как-то на их жизнь

Анастасия 

27 лет

Дизайнер одежды, Москва

— О своих еврейских корнях я знала с детства, но у нас в семье это не то чтобы как-то обсуждалось. То, что я еврейка, я осознала позже, не помню точно, в каком возрасте. 

Моего прадедушку звали Эмануил Соломонович, всех родственников ещё глубже к предкам, естественно, тоже звали как надо. Прадед женился на русской, назвал свою дочку Татьяной — она всю жизнь представлялась Татьяной Михайловной и отказалась выходить замуж за еврея. У неё и по сей день какие-то странные реакции на Израиль, она очень против, чтобы я или мама туда ездили или, не дай бог, репатриировались. Когда она была маленькой, кто-то сказал ей, что на Земле Израилевой плохо и делать там нечего. Так ни разу и не побывав в стране, она судит по чьим-то там рассказам. Но это её личное дело. 

Меня же в семье все называют «главным евреем». Я знаю всех своих еврейских и не еврейских родственников, знаю, что в 1800-х годах мои предки пришли в Москву из Белоруссии и Польши, — есть и документы, и фото тех времён, мы бережно всё это храним. Раз в год, а иногда и чаще, я хожу на кладбища, на могилы своей родни, знаю, кто, где и когда жил, чем занимался. Я подавала документы на репатриацию в 2017 году, но мне отказали. Они бережно отсканировали все мои бумаги, семейные фото, военный билет прадедушки, где в графе «Национальность» написано «Еврей», — и на этом всё. Сказали: «Вот ваша мама могла бы…» Мама и смогла — получила в прошлом году визу репатрианта и весной собирается лететь в Израиль оформлять документы.

Я атеистка, но я ношу на руке верёвочку с магендавидом. Для меня это важно, это символ причастности к культуре.

Я не то чтобы сильно погружена в традиции: не хожу в синагогу, например, и не отмечаю праздники так, как их принято отмечать, — но я помню про эти даты и всегда обмениваюсь поздравлениями с близкими. 

Я знаю, что могу приехать в Тель-Авив и там меня тепло и радушно встретят друзья-репатрианты — и друзья, с которыми я познакомилась в поездках. Когда я в последний раз была в Тель-Авиве, меня скрючило у друга дома, я слегла с циститом, а как известно, антибиотики без рецепта там не купить. Друг «силой еврейской деревни» в течение получаса нашёл мне какие-то лекарства, его знакомые девочки что-то передавали, советовали, помогали. Это называется единство, и я чувствую его не только в Израиле, но и в Москве. 

Я не считаю, что еврею обязательно нужно быть иудеем или что в четвёртом поколении «кровь размывается». Если ты уважаешь свою культуру, помнишь о ней и дорожишь этими ценностями, никто не вправе сказать тебе: «Ты не еврей». Да, я не верю в Б-га — и что, это отменяет мою кровь? Нет. Мой прадедушка был еврей, а значит, и во мне это есть. 

Катерина

27 лет

Переводчик, редактор, Москва

— У нас в семье никогда не говорили о еврействе. О своём прадедушке Якове Абрамовиче я знала только то, что мой отец в детстве очень любил забираться к нему на коленки и нюхать нагрудный карман его рубашки, где всегда лежали папиросы, и что он всем в доме запрещал ругать внука. 

Я росла в маленьком провинциальном городе, а вся наша дальняя еврейская родня — в общем, достаточно многочисленная — была разбросана по всему миру, и контактов с ними у меня не было. Конечно, когда я стала старше, я более или менее разобралась в нашем хитром семейном древе, но у меня не случилось какого-то инсайта по типу «Ну всё, я еврейка». 

Я читаю, интересуюсь темой, потому что где-то ведь во мне это есть, и в любом случае моё еврейство, хоть и дальнее, влияет на мою личность. Но назвать себя еврейкой я не могу, и мыслей о том, чтобы уехать в Израиль, у меня никогда не было. Всё-таки все мои близкие живут в России, я работаю с русским языком.

Я всегда говорю: «У меня есть еврейские корни». Правда и по существу. Просто ну нет среди моих внутренних конфликтов вопросов о национальной или религиозной идентичности. Или есть, но помимо них пока что есть более насущные. Если спросить меня, кто я, я в первую очередь скажу: «Женщина, филолог, дочь, подруга, коллега». Почти как Тони Старк.

При этом среди друзей, у которых нет более еврейских знакомых, я достаточно еврей, чтобы над этим локально шутить. Я для них такой амбассадор еврейства, младший научный сотрудник.

Вообще, хочется верить, что если во мне есть что-то еврейское, так это чувство юмора. Которое в таком случае прорвалось через поколения, потому что ни дед, ни отец не то чтобы большие юмористы.

Мои еврейские корни для меня важны — так же как и не еврейские. Ведь то, что у меня в роду есть евреи, не делает меня еврейкой по умолчанию, так же как и то, что я верю в реинкарнацию, не делает меня буддисткой. Это, скорее, просто делает меня мной.

Сева

24 года

Военнослужащий Армии обороны Израиля, Тель-Авив

— Я считаю себя евреем, я репатриировался в Израиль, но у меня нет этого фанатизма из разряда «Вот, мы уехали из России, значит, мы теперь не русские, мы евреи». Откуда бы ты ни приехал в Израиль, ты всё равно будешь «какой-то» еврей: русский, американский, украинский и так далее. Но при этом все евреи. И все варятся в одном большом котле. Когда я проходил курс молодого бойца, у нас там были французы, американцы, украинцы, был даже один финн — и очень интересно, как все здесь считают себя евреями, но при этом не забывают, откуда они родом. 

Я всегда знал, что у меня есть еврейские корни, но в детстве я даже не задумывался о том, что есть репатриация и что можно уехать жить в Израиль. Я переехал с мамой в 2015-м. Мне тогда было 17 лет. Просто переехал — и всё, потому что была такая возможность и потому что мне никогда не было сложно прижиться на новом месте. 

Иврит в России я не учил. Мы что-то пытались, конечно, но, когда ты четвёртое поколение и совершенно непонятно, пустят тебя или нет, погружаться в иврит заранее, наверное, не имеет смысла. После приезда я полтора года работал на уборке в университете, там и нахватался первого разговорного иврита. Мне надо было приходить, отмечаться, приводить в порядок классы, общаться с преподавателями и студентами и всё такое. 

А уже когда я попал в армию, процесс пошёл гораздо быстрее. Ты немедленно оказываешься в коллективе, где должен говорить на иврите, и из трёх месяцев подготовки два месяца тебя натаскивают в языке. Потом началась служба на базе, и меня поставили в оружейную: привели, показали компьютер, показали ивритские буквы и сказали: «Пиши». Через три месяца я уже болтал, общался и выдавал людям М16. Конечно, есть те, кто приезжает сюда и прекрасно живёт без иврита, но, мне кажется, это просто неуважение к стране, которая тебя приняла, и к людям, которые в ней живут. 

Мне здесь нравится, я хочу продолжать службу в армии и в случае необходимости буду защищать страну, в которой живу.

Да, служба в армии сокращает срок легализации для репатриантов четвёртого поколения, но я пошёл в неё не из соображений «вот я сейчас схожу в армию, быстренько легализуюсь, и всё», а потому что я действительно хотел стать полноценным гражданином страны, которую люблю. Да и в принципе я не имел ничего против того, чтобы отслужить. Мне нравится израильская армия. Никакой побудки в шесть утра, никакой дедовщины, ты не обязан никому отдавать честь. Конечно, приказы есть приказы, но ёлки и траву никто не красит. Сейчас я уже служу по контракту, и армия здесь как семья.

Я вполне себе считаю себя евреем и хочу делать то, что должен, в том месте, где нахожусь. Я не собираюсь никуда уезжать. Даже если бы у меня была возможность уехать куда-нибудь в Европу, я бы этого не сделал. Я здесь прижился, мне здесь хорошо.

Записала Катерина Казарова