В нашей новой рубрике «Найти своих» мы рассказываем про еврейские общины городов России. Сегодня говорим с координатором еврейских проектов из Ростова-на-Дону Полиной Виноградовой о том, как изменилось еврейское комьюнити города за последние 10 лет, обязательно ли быть иудеем, чтобы войти в общину, и давит ли на еврейских ребят прошлое их семей
— Я работаю координатором в EnerJew, это проект для еврейских подростков с 13 до 17 лет. Занимаюсь волонтёрской деятельностью: помогаю устраивать праздники, ярмарки и другие мероприятия, организовать сбор посылок и подарочных боксов для пожилых членов общины.
Система устроена так: есть координаторы на местах, а я координирую координаторов, как бы забавно это ни звучало. По сути, я супервайзер, под моим крылом Ростов-на-Дону и Краснодар.
Ещё у нас есть молодёжный клуб для ребят постарше, до 28 лет. Некоторые хотят путешествовать по программе EuroStars — они ходят в общину в течение учебного года на лекции, это обязательное условие участия. Другие просто приходят на занятия, потому что им нравится слушать рассказы о еврейской истории и традициях. Детьми с 3 до 12 лет занимается проект JewFuture, их учат азам — той же еврейской истории, ивриту, английскому. А «Хесед» как будто всегда существовал, он помогает всем незащищённым слоям населения.
Вообще, на базе ростовской синагоги существует порядка 10 организаций. Есть проект, который занимается еврейским кладбищем, они собирают информацию о тех, кто там похоронен. Благотворительная ярмарка позволяет десяткам семей прийти и получить кошерную еду на неделю. Но какого-то строгого разделения между организациями нет, особенно если нужно кому-то помочь. Тут подключаются все.
Наш молодёжный клуб появился на базе общины. Община у нас ортодоксальная, направление иудаизма — Хабад. Это хасидское течение. Но я сама не ортодоксальная еврейка и даже не соблюдающая — местами — еврейка. Мой максимум — зажечь шаббатние свечи, разделить мясное и молочное, держать посты. Это вся моя причастность к религии.
Иудаизм предполагает интегративный подход — ты берёшь только то, что тебе нужно. Только те заповеди, которые ты готов сейчас соблюдать. И мне так комфортно.
В нашей общине такое отношение к нерелигиозным евреям: да, были разные политические и социальные предпосылки к тому, чтобы евреи ассимилировались, поэтому быть атеистом — это нормально. Ты здесь, в общине, — это уже классно. У нас есть и атеисты, и крещёные, и мы рады всем.
Община, конечно, стремится к тому, чтобы были соблюдающие ребята. Мы хотим интегрировать иудаизм в жизнь евреев, но прекрасно понимаем, что это долгий и сложный процесс.
Когда я попала в общину, лет в 12, в городе уже были еврейский молодёжный клуб и воскресная школа. Такая немного стихийная история: обычно у проекта есть структура, какая-то иерархия, а там просто собрались люди, что-то в воскресенье провели, и всё. На носу какой-то праздник — давайте быстро что-то придумаем и организуем. А когда мне было 13-14, как раз начали развиваться EuroStars и EnerJew, и там уже всё было понятно: кто и зачем это делает, что даёт людям участие в проекте. EnerJew появился в 2012 году, он как раз охватил тот пласт подростков, который остальные организации пропустили.
Поначалу, когда я стала работать в общине, мне сложнее всего было взаимодействовать с разными людьми. Мы, конечно, объединены общими целями и задачами, но вопрос: а как мы достигаем этих целей? Это каждый видит по-своему. Учиться работать вместе — это для меня огромная зона роста и одновременно большое препятствие.
Я очень люблю общину и хочу ей помогать, но ещё я учусь в магистратуре на психолога и работаю, так что совмещать довольно сложно.
К тому же преподаватели не понимают, почему тебе в пятницу нужно уйти пораньше, а в субботу — отключить телефон.
Непонимания среди друзей не встречаю, да я бы и не смогла общаться людьми, которым чужды мои ценности. Хотя основной мой круг общения всё-таки евреи, а мои нееврейские друзья уже в теме и сами интересуются: «Как отпраздновала Хануку?»
Мой дедушка по маминой линии из Белоруссии, из местечка под Минском. В войну из этого местечка сделали гетто, а потом семью дедушки расстреляли. Всю семью, родителей и 10 детей. Выжили только дедушка и его брат, они просто потеряли сознание от страха, и их накрыло телами умерших. Они проснулись, наверное, спустя день и побежали в лес, там встретили партизанский отряд и примкнули к нему. Дедушке было 12, его брату — 10. Дедушка решил не называть своё настоящее имя и взял фамилию в честь командира полка — Виноградов. Я и сейчас её ношу.
Трудно об этом думать, просто ужасно, но настоящего моего дедушки, который жил со своей семьёй в еврейском местечке, по документам не существует. Все его бумаги — это будто документы другого человека.
А моей бабушке по материнской линии было шесть лет, когда началась война. Они с семьёй жили в Москве и были эвакуированы в Ростов-на-Дону — все, кроме моего прадедушки, который отправился на фронт. После войны он приехал уже в Ростов и стал здесь кантором синагоги. Район возле синагоги считался неблагополучным, сюда отправляли жить всех преступников, вышедших из тюрьмы, а ещё евреев и цыган. На Ульяновской улице до сих пор стоит дом с деревянным крылечком. Это дом моей бабушки. На крылечке, если приглядеться, можно разглядеть звезду Давида. Но увидеть её сложно — она закрашена.
Моя семья очень многое сделала, чтобы сохранить еврейскую идентичность, и я как-то не могу иначе. Честно говоря, я довольно мало размышляла о своём еврействе в категории долга. Я хочу выйти замуж за еврея — или я не имею права поступить иначе? А есть ли вообще разница?
Связь еврейства и иудаизма — это очень спорная штука для меня. Историю с гиюром я не совсем признаю. Логически я могу объяснить, почему кто-то еврей после гиюра: человек принял иудаизм, а это национальная религия, значит, он стал частью еврейского мира. Конечно, евреи сохранились как нация во многом благодаря иудаизму. Но, с другой стороны, если я приму христианство, я же не перестану быть еврейкой?
Для моих бабушек, дедушек и родителей слова «гиюр» вообще не существует. Бабушка говорила так: «Где были эти люди, которые сейчас бьются лбом о стену, говоря, что они евреи, когда нас били?» Это не осуждение тех, кому повезло больше. Бабушка скорее о том, что неевреев ведь никто не притеснял из-за их национальности, зачем им стремиться быть среди угнетённых, откуда это странное желание?
Я не согласна с этим на 100%, но понимаю, что у бабушки тяжёлый опыт, и винить её за эти слова не могу.
Когда бабушка окончила медицинский университет, её никуда не брали на работу, пока она не поменяла отчество и не стала вместо Али Самуиловны Мнухиной Алей Семёновной.
Конечно, я не могу игнорировать своё происхождение, но ведь всё, что связано с еврейством, мне действительно интересно. Семья на меня не давила, не настаивала, чтобы я работала в еврейских проектах, хотя поездки в еврейские лагеря в детстве предлагали. Но никаких громких слов не было.
У меня есть ответственность за сохранение наших традиций, истории и культуры, за то, чтобы передать это дальше, — но всё-таки мне это ещё и просто нравится. Я чувствую причастность ко всей истории еврейского народа, как бы пафосно это ни звучало.
Записала Катя Полонская
Читайте также:
✡️ «Цимес» — самое еврейское место во всем Рунете. Каждый день мы пишем о жизни современных евреев в России и ищем ответы на волнующие нас вопросы — от житейских до философских. А если сами не можем разобраться, всегда обращаемся к специалистам — юристам, психологам, историкам, культурологам, раввинам.
Связаться с нами по вопросам сотрудничества, партнерских программ и коллабораций можно написав на почту shalom@tsimmes.ru или в телеграм
