Почему «Аллилуйя» Коэна — не рождественская песня?
«Аллилуйя» — одна из самых знаменитых песен Леонарда Коэна. Но есть проблема: в последнее время она всё чаще попадает в сборники и топы самых популярных рождественских песен всех времён и народов. Как будто никто не слушает слова! «Цимес» разбирается, о чём поёт Коэн и почему это не имеет никакого отношения к Рождеству
Допустим, можно забыть, что Леонард Коэн родился в соблюдающей еврейской семье, ходил в еврейскую школу и был внуком раввина, хотя и интересовался другими мировыми религиями, особенно буддизмом. Никто не обязан об этом знать.
Но, кажется, дело просто в том, что люди перестали вслушиваться в текст.
Конечно, в «Аллилуйе» есть библейские отсылки. Конечно, те же истории, из которых состоит Тора, входят и в христианский Ветхий Завет. Конечно, можно интерпретировать намёки на Самсона и царя Давида как часть христианского канона, тем более что само слово «аллилуйя» часто появляется в христианских молитвах. Но Рождество? Это совсем другое дело.
Давайте посмотрим, о чём же поёт Коэн. Возьмём распространённую версию «Аллилуйи» — Коэн часто возвращался к тексту и переписывал его — и на всякий случай дадим очень приблизительный подстрочный перевод цитат на русский язык. Подстрочник совершенно не претендует на сохранение полноты авторского замысла и передачу поэтического таланта Коэна, он просто поможет сориентироваться в тексте при необходимости.
Now I’ve heard there was a secret chord
That David played, and it pleased the Lord
But you don’t really care for music, do you?
It goes like this… the fourth, the fifth
The minor fall, the major lift
The baffled King composing Hallelujah
Я слышал, что был такой тайный аккорд,
Который играл Давид и угодил Г-ду.
Но тебе же на самом деле пофиг на музыку, правда?
Там так — четвёртая, пятая,
Падение в миноре и подъём в мажоре (также можно понять как «гигантский подъём»).
Сбитый с толку Царь сочиняет «Аллилуйя».
Давид, который здесь упоминается, — конечно, знаменитый библейский царь-музыкант, восхищавший ангелов своей игрой на киноре, инструменте, похожем на арфу или лиру.
Давид был талантливым стихотворцем и сам сочинял псалмы — кажется, понятно, почему Коэн сделал его своим лирическим героем.
Между прочим, само выражение «аллилуйя» появляется как раз в Книге Псалмов — в библейском иврите это на самом деле фраза из двух слов, которую можно перевести как «восхвалим Г-да».
Итак, однажды ночью царь-поэт увидел прекрасную Батшеву, или Вирсавию, жену своего военачальника Урии Хеттеянина: она принимала ванну на крыше своего дома.
Your faith was strong but you needed proof
You saw her bathing on the roof
Her beauty in the moonlight overthrew yа
Твоя вера была сильна, но тебе нужны были доказательства.
Ты увидел её принимающей ванну на крыше.
Её красота в лунном свете перевернула тебя.
Царь пользуется служебным положением и делает Вирсавию своей наложницей — а её мужа приказывает отправить на самое опасное задание, откуда тот уже не возвращается. Конечно, это злодеяние влечёт за собой расплату: первый ребёнок Давида и Вирсавии умирает во младенчестве и вообще в семье происходят разнообразные неприятности.
She tied you to a kitchen chair
She broke your throne, and she cut your hair
And from your lips she drew the hallelujah
Она привязала тебя к кухонному стулу,
Она сломала твой трон, и она обрезала твои волосы,
И с твоих губ она сорвала «аллилуйя».
Это тот же куплет, но другая история из Торы — о Самсоне, герое Израиля, сражавшемся с филистимлянами. Сила Самсона была в его длинных волосах, и пока он хранил свой секрет, никто не мог победить его. Но хитрые филистимляне подослали к Самсону красавицу Далилу, которая втёрлась к нему в доверие, разузнала его тайну и обрезала его волосы, пока Самсон спал.
Ослабевшего героя филистимляне взяли в плен и всячески над ним издевались, позабыв, что волосы отрастают со временем. И в один не очень прекрасный день Самсон, привязанный к столбам в огромном зале во время праздника (чем вам не кухонный стул!), собрал все силы и обрушил эти столбы, погребя под обломками здания всех, кто в нём был.
Maybe there’s a God above
But all I’ve ever learned from love
Was how to shoot at someone who outdrew you
Может, и есть Б-г там, наверху,
Но всё, чему я научился у любви, —
Это как стрелять в того, кто оказался быстрее.
And it’s not a cry that you hear at night
It’s not somebody who’s seen the light
It’s a cold and it’s a broken hallelujah
И это не крик, который слышно в ночи,
Это не кто-то, кто узрел свет,
Это холодная и разбитая (сломанная) аллилуйя
You say I took the name in vain
But I don’t even know the name
But if I did well really what’s it to ya?
Ты говоришь, я упоминал имя всуе,
Но я даже не знаю имени.
Но если бы даже и знал — тебе-то что?
Тут явная отсылка к заповеди не упоминать имя Г-да всуе.
There’s a blaze of light in every word
It doesn’t matter which you heard
The holy or the broken hallelujah
В каждом слове есть вспышка света.
И не важно, что ты слышишь,
Святую или разбитую (сломанную) аллилуйю.
I did my best it wasn’t much
I couldn’t feel so I tried to touch
I’ve told the truth I didn’t come to fool ya
Я сделал всё, что мог, хоть это и немного.
Я не мог почувствовать, так что попытался потрогать.
Я сказал правду, я пришёл не для того, чтобы одурачить тебя.
And even though it all went wrong
I’ll stand before the lord of song
With nothing on my tongue but hallelujah
И хотя всё пошло не так,
Я предстану перед лордом песни
Не с чем иным на языке, как с «аллилуйя».
Вообще-то, это песня о любви, где всё действительно пошло не так — пусть в ней и появляются кое-где отсылки к религиозным сюжетам.
Песня, полная страдания, секса и сожаления — то есть совсем не рождественских мотивов.
Поэтому так удивляют музыканты, которые делают каверы на текст Коэна и просто добавляют их в сборники рождественской музыки — как коллектив а капелла Pentatonix.
Лучше уж те, кто честно, пусть и несколько простодушно, переделывают текст. Скажем: группа Cloverton из Канзаса так и сделала, превратив песню Коэна из «святой или разбитой аллилуйи», притчи о сомнениях, горечи, любви и боли, — в наивный гимн рождению мальчика, «пришедшего на Землю, чтобы принести нам радость».
Получилось, может быть, и похоже — но вовсе не одно и то же.
Записала Мария Вуль