Каково это — добровольно отказаться от материнства в обществе, жизнь которого подчинена заповеди «плодитесь и размножайтесь»? Истории двух женщин
В мае состоялась премьера фильма Терезы Шехтер «Моя так называемая эгоистичная жизнь» («My So-called Selfish Life»), посвящённого сознательному решению женщин не иметь детей — и реакции окружающих на такой выбор. Эта тема до сих пор довольно сильно табуирована даже в нерелигиозном обществе. В случае Шехтер масла в огонь добавил ещё и тот факт, что она принадлежит к еврейской общине, где деторождение — важнейшая мицва и буквально основа культуры. Ведь заповедь «плодиться и размножаться» была дана Б-гом ещё Адаму, а еврейские мудрецы многих поколений указывали на исключительно важное значение её исполнения.
Писатель и колумнист The Jewish Chronicle Стефен Аппельбаум поговорил с режиссёром о её личном жизненном опыте, который привёл к созданию фильма. Мы перевели часть его статьи.
Тереза Шехтер выросла в Канаде, в еврейском районе Торонто. Ещё в средней школе она поняла, что никогда не захочет иметь детей.
Шехтер вспоминает, что, когда она рассказала об этом решении своей матери, которая пережила Холокост и узнала о беременности после того, как беженкой прибыла в Израиль из Румынии, та «восприняла это очень спокойно и сказала: „Ладно, хорошо“».
Её отец, также уцелевший в Холокосте, согласился.
К радости режиссёра, её сестра всё-таки подарила им внуков. «Мои родители — замечательные бабушка и дедушка, — тепло говорит она. — Так что я очень рада, что они получают этот опыт, хотя я сама не собиралась его им давать».
Но, несмотря на то, что семья приняла её позицию, Тереза никогда не обсуждала со своими школьными подругами, что думает о рождении детей. В фильме она показывает, что такой выбор часто вызывает негативную реакцию в нашем «пронаталистском» мире, который поддерживает рождение детей и часто считает материнство вершиной женственности.
Те, кто добровольно выбирает не заводить детей, — в отличие от тех, кто хочет детей, но по каким-либо причинам не имеет такой возможности, — зачастую получают обвинения в эгоизме. Считается, что такие люди ненавидят детей. Так, женщина, рассказавшая своим родственникам о том, что не хочет быть матерью, в американской передаче «60 минут», описывает, как ведущая заклеймила её «извращенкой». В результате она потеряла работу преподавателя и начала получать угрозы расправы. Понятно, что Шехтер опасалась мнения окружающих и молчала в течение долгих лет.
В еврейском районе, где росла Шехтер, было много выживших в Холокосте. Она училась в очень еврейской средней школе и по-прежнему связана с еврейской общиной города. Это ещё одна из причин, по которым Шехтер долгое время не решалась говорить о том, что она чайлдфри.
«Я не могла ни с кем об этом говорить, потому что это было странно. В школе, когда все мои подружки обсуждали детские имена, нельзя было сказать: „Вообще-то, я не хочу детей. И вообще не думаю, что хочу выйти замуж“. Я даже не могу представить, как бы я это сказала, я же совсем не была бунтаркой. Только в 30 лет я начала вести такие разговоры», — говорит Шехтер в интервью Стефену Аппельбауму.
С самого раннего возраста девочек учили, как относиться к определённым жизненным событиям. В школе Шехтер все читали популярный роман Джуди Блум «Есть ли ты, Б-г? Это я, Маргарет», о девочке, которая «переживала период взросления и отчаянно хотела месячных; отчаянно хотела, чтобы мама купила ей бюстгальтер, — всё это своего рода инициации в женственность». Шехтер, «немного запоздавшая в плане месячных», говорит: «Я очень хотела этого, потому что ты ведь хочешь быть как все».
Когда это наконец произошло, она «недолго пребывала в восторге». «Я поняла, какой это хаос, как это больно и неприятно. И подумала: вау, и теперь я могу забеременеть. Поняла, что это всё работает совсем не в мою пользу».
Шехтер говорит, что она «уклонилась от пули» материнства, но при этом важно понимать: было время, когда из-за давления культуры она предполагала, что у неё будут дети, потому что «так делали все».
«У меня перед глазами не было примеров здоровых, счастливых женщин, которые решили не иметь детей, их просто не существовало. <…> Поэтому я просто считала, что у меня по определению будут дети, и чувствовала, что мне нужно достичь всего, чего я хочу в жизни, до того, как это произойдёт…»
Известно, что культура больших семей и деторождения в целом в еврейском мире отчасти продиктована желанием восполнить потери, которые еврейский народ понёс из-за Холокоста. В интервью Аппельбауму Шехтер сообщает, что, по её оценкам, от ⅔ до ¾ её семьи были убиты нацистами в венгерской Трансильвании. Те же, кто находился в румынской Трансильвании, как её мать, которая переехала в Бухарест, остались живы.
Выжившие часто рассматривали рождение детей как победу над Гитлером. Испытывала ли Шехтер давление со стороны общества?
«Думаю, да. Я выросла с идеей, что мы потеряли так много людей и нам нужно наверстать упущенное, родить больше еврейских детей и восстановить еврейский мир. Я полностью это понимаю. И я этого не сделала. И не собиралась. На моего мужа оказывалось такое же давление», — говорит она.
«Хуже всего были детские праздники. Это был очень странный опыт. Люди разговаривали только о том, что у них будут дети, и передавали мне детей. В конце концов я начала заявлять, что, вообще-то, не хочу детей, и это полностью оттолкнуло меня от группы. Внезапно я стала каким-то посторонним человеком. Однако я уверена: были и другие люди, которые думали так же, но не чувствовали в себе сил заговорить об этом».
Голос Шехтер — далеко не единственный в еврейском обществе. Так, Шанель Дубофски в своём эссе для HeyAlma описывает давление, с которым столкнулась в тот момент, когда начала открыто рассуждать о добровольной бездетности:
«У меня никогда не было сомнений по поводу рождения детей: мой ответ всегда был отрицательным. Ближе всего к желанию их иметь я была в возрасте 20 лет, когда подумывала стать раввинкой. Было много причин, по которым я отказалась от этого карьерного выбора, включая тот факт, что я не любила изучать Тору и вообще не считала это очень уж интересной профессией. Но в честном разговоре с собой я могу признать, что причина скрывалась и в том, что я не знала других женщин, которые планировали стать раввинками и не хотели при этом иметь детей. А я не была достаточно предана проекту раввинской школы, чтобы стать отступницей — по крайней мере, не таким способом. <…>
Какое-то время я очень активно заявляла о том, что я чайлдфри. Я писала об этом в еврейских изданиях, где читатели ругали меня: мол, я завершаю дело Гитлера, и вообще хорошо, что я не собираюсь заводить детей, потому что я ужасная феминистка.
А ещё — что мне следует заткнуться, потому что вообще никого не волнует, хочу ли я детей или нет. Я действительно перестала писать об этом — по крайней мере, с еврейской перспективы. Но не потому что я согласилась с чем-то из этих обвинений. На самом деле я просто устала. <…>
В еврейских общинах априори считается, что все хотят детей, и в какой-то момент все вокруг вас начинают их заводить. А те, кто ими ещё не обзавёлся, планируют их появление. Или нет? Я разговаривала с одной женщиной, которой скоро исполнится 30 и которая посещает традиционный эгалитарный миньян (молитвенную группу). Она сказала мне, что, по её ощущениям, в этом пространстве невозможно рассуждать о нежелании иметь детей. Мне стало интересно, сколько ещё женщин в подобных общинах сомневаются, хотят ли они детей. Не заставляет ли их молчать о своих сомнениях неустанное давление, направленное на создание пар и размножение».
Поговорив с женщинами из очень разных еврейских кругов, Дубофски приходит к выводу, что не все общины однозначно избегают обсуждения этого вопроса. Однако в целом говорить о подобном решении трудно почти всем — если не из-за общины, то из-за семьи:
«Легче говорить о том, что вы сомневаетесь в своей вере в Б-га, чем заявить, что вы не уверены, хотите ли детей или, чёрт возьми, вообще их не хотите».
Поэтому, по её мнению, тем, кто столкнулся с таким внутренним конфликтом, следует держаться вместе: «Поскольку и не знать, хочешь ли ты детей, и знать, что ты их не хочешь, в конвенциональном еврейском обществе считается чем-то из ряда вон выходящим. Мы, живущие на этом „островке“, нуждаемся друг в друге. <…> Есть сила в том, чтобы осознать, где ты находишься, осознать свою позицию, особенно если тебе постоянно твердят, что ты должен вести себя иначе. Я всеми силами желаю, чтобы мы могли послать сигнал, вспышку — чтобы другие узнали, кто мы такие, и чтобы мы могли найти друг друга».
Подготовила Аня Субич
А что вы думаете по этому поводу? Пишите в комментариях!
✡️ «Цимес» — самое еврейское место во всем Рунете. Каждый день мы пишем о жизни современных евреев в России и ищем ответы на волнующие нас вопросы — от житейских до философских. А если сами не можем разобраться, всегда обращаемся к специалистам — юристам, психологам, историкам, культурологам, раввинам.
Связаться с нами по вопросам сотрудничества, партнерских программ и коллабораций можно написав на почту shalom@tsimmes.ru или в телеграм
