«Может быть, годы спустя, если Аллах дарует ей дочерей, они тоже смогут жить лучше, чем их мать». Как живут палестинские американки

«Женщина — не мужчина» — дебютный роман писательницы Итаф Рам. Она родилась в Нью-Йорке, в семье палестинских иммигрантов. Итаф — старшая из девяти детей. В своей книге она рассказывает о трёх поколениях палестинских американок, которые пытаются найти компромисс между строгими домашними правилами и желанием самостоятельно строить свою жизнь. На Западе роман уже получил довольно широкую популярность: стал бестселлером New York Times и вошёл в топ «Лучшие художественные произведения» по версии редакции Amazon. «Цимес» публикует отрывок из этой книги

«Женщина — не мужчина»
Итаф Рам

Перевод: Дарья Андреева
Издательство «Синдбад»

«Последний вечер в Бирзейте Исра провела восседая на золотом стуле: губы накрашены тёмно-красной помадой, кожи не разглядеть под слоями белой фаты, волосы высоко зачёсаны и опрысканы блеск-спреем. Казалось, комната вращается вокруг неё. Стены то росли всё выше и выше, так что Исра становилась почти невидимкой, то опять оседали, словно норовя раздавить её. Вокруг плясали женщины в пёстрых нарядах. Дети толкались по углам, ели пахлаву и пили пепси. Музыка грохотала, как фейерверк. Все весело хлопали в такт её колотящемуся сердцу.

Исра кивала и улыбалась в ответ на поздравления, а сама боялась, что вот-вот расплачется.

Её мучил вопрос: понимают ли гости, что происходит на их глазах, осознают ли они, что всего через несколько часов она поднимется на борт самолёта с мужчиной, которого едва знает, и улетит в совсем чужую страну?

Адам сидел рядом — в новом чёрном костюме и белой рубашке с пуговицами на воротнике. Он был единственным мужчиной в помещении. Остальные праздновали в другой комнате, подальше от пляшущих женщин. Даже младшие братья Адама, Омар и Али, которых Исра впервые увидела за пару минут до свадебной церемонии, сюда не допускались. Она не знала точно, сколько им лет — похоже, чуть за двадцать. Время от времени кто-нибудь из них просовывал голову в дверь — посмотреть, как танцуют женщины, — но его тут же выгоняли обратно. Исра огляделась в поисках своих братьев — они-то ещё малы сидеть с мужчинами. Вон они, резвятся в дальнем углу. Увидит ли она их ещё когда-нибудь?

Если мерить радость громкостью, то больше всех радовалась мать Адама. Фарида была женщина крупная, широкоплечая, и Исре казалось, что даже танцпол сжимается в её присутствии. Фарида нарядилась в красно-чёрную тобу с рукавами, расшитыми восточными узорами, а внушительную талию украсила широким поясом из золотых монет. Свои маленькие глаза она подвела чёрным кайалом. Фарида лихо подпевала каждой песне, вращая в воздухе длинную белую трость. Чуть ли не каждую минуту она подносила руку ко рту и издавала зугрету — громкий, пронзительный звук. Её единственная дочь, Сара, лет одиннадцати на вид, бросала на сцену лепестки роз. Вылитая мать, только юная и стройная: тёмные миндалевидные глаза, буйные чёрные кудри, пшенично-золотистая кожа. Исра живо представила себе её через несколько лет: миниатюрная фигурка, тонущая в белом свадебном платье, сидящая, как сидит сейчас Исра. Её передёрнуло.

Исра поискала глазами собственную мать. Притулившись в углу, она то сплетала, то расплетала пальцы. С самого начала торжества мама ещё ни разу не вставала с места. „Почему она не танцует?“ — задумалась Исра. Может быть, ей слишком грустно, чтобы танцевать? Или боится, что её не так поймут? В детстве Исра не раз слыхала, как женщины осуждали мать невесты за то, что та слишком буйно веселится на свадьбе, слишком радуется, что наконец-то сбыла дочь с рук. Неужели мама втайне тоже рада от неё избавиться?

Адам ударил в барабан дарбуку. Вздрогнув, Исра оторвала взгляд от мамы. И увидела, как Фарида передала Адаму белую трость и потащила сына на танцпол. Он принялся отплясывать с тростью в одной руке и с дарбукой в другой. Музыка гремела так, что можно было оглохнуть. Женщины вокруг хлопали, с завистью поглядывая на Исру, как будто она завладела чем-то таким, что по праву принадлежало им.

Она почти слышала их мысли: „За что дурнушке такое везение? Лучше бы моя дочка уехала в Америку!“

Пришло время жениху и невесте станцевать вместе. Танцевать Исра не очень-то умела. Хотя мама вечно ворчала, что на праздниках надо плясать, чтобы создать о себе хорошее впечатление, чтобы на неё обратили внимание матери женихов, Исра никогда её не слушала. Она не могла так свободно двигаться, так выставлять себя напоказ — все её естество противилось этому. Но Адам, похоже, никакой неловкости не ощущал. Он скакал на одной ноге, заведя одну руку за спину, а в другой сжимая трость, рассекающую воздух. На шее у него был палестинский флаг, на голове красная бархатная шапка-тарбуш — Исре подумалось, что Адам похож на султана.

— Двигай руками, — беззвучно шепнул он.

Она подняла обе руки выше талии, выгнула запястья. И заметила, что Фарида одобрительно закивала. Их окружила стайка женщин, поводящих руками в такт дарбуке. На них были красные узорчатые тобы, на бёдрах звенели золотые монеты. Некоторые держали горящие круглые свечи. Другие продели все десять пальцев в дужки подсвечников — в воздухе мельтешили мерцающие руки. Одна женщина водрузила на себя целую корону из свечей — казалось, голова у неё в огне. Танцпол сверкал ярче любой люстры.

Музыка смолкла. Адам взял Исру за локоть и повёл её прочь с танцпола. Фарида последовала за ними с белой корзиной в руках. Исра надеялась, что сможет вернуться на своё место, но Адам остановился посреди сцены.

— Повернись к людям, — велел он.

Фарида открыла корзину и показала гостям: внутри были россыпи золотых украшений. По толпе пронеслись охи и ахи. Фарида принялась передавать Адаму по одному украшению, а он надевал их на Исру.

Исра смотрела на его руки. Пальцы были длинные и толстые, она едва сдерживала себя, чтобы не отшатнуться.

Скоро её шея была увешана тяжёлыми ожерельями, крупные монеты холодили кожу. Браслеты опутали её запястья, как верёвки, кольца унизали пальцы, серьги-монеты больно оттягивали мочки ушей. Отдав сыну двадцать седьмое украшение, Фарида подбросила пустую корзину в воздух и издала очередную зугрету. Толпа разразилась воплями ликования, а Исра стояла перед ними, вся в золоте, не в силах пошевелиться, как манекен в витрине.

Она не знала, что готовит ей судьба, и узнать было не в её власти. При мысли об этом она содрогнулась от ужаса. „Но это не навсегда“, — напомнила Исра себе. Наверняка в будущем она сможет лучше распоряжаться своей жизнью. Скоро она окажется в Америке, стране свободных людей, где её, возможно, ждёт любовь, о которой она всегда мечтала, где она сможет жить лучше, чем мать. Исра улыбнулась, окрылённая надеждой. И может быть, годы спустя, если Аллах дарует ей дочерей, они тоже смогут жить лучше, чем их мать».