Несмотря на пандемию, Израиль продолжает принимать новых репатриантов. Что происходит с консульской проверкой, что вообще нужно, чтобы переехать в период...
Читать дальше...
Ковид, война и балаган. Три истории о переезде в Израиль в 2021 году
Минувший год был непростым — в том числе для новых репатриантов. Коронавирусные локдауны, отмена вылетов, постоянные изменения правил въезда, а в мае — ещё и бомбёжки. «Цимес» расспросил трёх недавних репатрианток о том, через что им пришлось пройти на пути к новой жизни в Израиле
Елена
Психолог, специалист по HR
39 лет, Москва
— Консульскую проверку мы прошли довольно легко, но из-за пандемии нам постоянно переносили вылет. Изначально мы должны были улететь 25 февраля и подготовились к этому числу: уволились с работы, сдали квартиру, продали машину, забрали детей из школы.
Но за несколько дней до вылета нам сообщили, что алия откладывается на неопределённый срок. С этого момента мы буквально жили на чемоданах, пребывая в постоянном стрессе.
Нам сообщали, что вылет может состояться завтра, может — на следующей неделе. Ко всему прочему, у нас была собака. Чтобы перевезти собаку, нужно собрать документы, у которых довольно короткий срок годности. Поэтому, чтобы успеть проставить нужные отметки у ветеринара, нам нужно было точно знать, когда мы улетаем. В результате о рейсе стало известно за два дня.
После прилёта нам нужно было отсидеть 10 дней в карантине. Мы договаривались с «Сохнутом», что будем жить в карантинном отеле для репатриантов — там всё было бесплатно, всех кормили, брали анализы. Однако — также в последний момент — нам сообщили, что мест в карантинном отеле нет. «Сохнут» выдвинул нам ультиматум: либо мы снимаем квартиру за свой счёт, либо наша алия снова откладывается на неопределённый срок.
Мы боялись, что, если начнётся очередной локдаун, вообще никуда не улетим.
Работы у нас уже не было, дети не ходили в школу — отступать некуда, и мы согласились. Практически весь наш самолёт снимал квартиры, не знаю, получил ли вообще кто-то комнаты в отеле.
У нас было очень много багажа, по максимально разрешённой планке: 11 мест по 23 килограмма, огромная клетка с собакой и два велосипеда. Буквально за несколько дней до вылета муж сломал руку, поэтому тащить тележки с сумками, детей, велосипеды и собаку пришлось мне одной.
Мы вылетели после месяца ожидания, 25 марта, — если бы я знала, через что нам предстоит пройти, я бы ни за что не полетела в эту дату. Это был самый разгар Песаха. Министерство алии не работало, никакие государственные учреждения не работали. Когда я набрала номер своего куратора из Министерства алии, он ответил: «Я вообще в отпуске, звоните через неделю». Но именно в эту первую неделю помощь была бы очень кстати.
Временную квартиру, в которой можно было отсидеть карантин, мы нашли каким-то чудом через знакомых. Но через несколько дней после нашего приезда там сломалась канализация — так, что ей вообще нельзя было пользоваться. Мало того что Песах — в тот день был ещё и Шаббат.
Ситуация: карантин, мы сидим взаперти с детьми, с собакой, никуда не можем выйти, и не работает канализация. В Песах. В Шаббат.
Мы попытались дозвониться хозяину квартиры — он не брал трубку, видимо, был религиозным. Мы использовали весь наш жизненный опыт, но ничего не помогало — ни вантуз, ни народная смекалка. Единственное, что нам удалось отыскать, — это русский сантехник, который не соблюдал Шаббат. Он приехал, устранил проблему и попросил за работу 750 шекелей (примерно 17 тыс. рублей. — Прим. «Цимеса»). Услышав эту цифру, мы были в шоке. Жизнь нас к такому не готовила.
На помощь пришёл один мой новоиспечённый знакомый — папа девочки, которая выгуливала нашу собаку. Я набрала его номер и заявила сантехнику: «Это ненормальная цена, и сейчас вы будете говорить с моим адвокатом». Я находилась в Израиле всего несколько дней, не умела торговаться, и мне вообще не к кому было обратиться. Но было очень жалко отдавать такую сумму за ремонт в квартире, где мы даже не планировали жить. Поэтому оставалось блефовать — вот, мол, я пять дней в Израиле, но всё понимаю, и у меня есть адвокат. Передала трубку своему знакомому, и он смог убедить сантехника снизить цену.
Эту временную квартиру нам сдали только на две недели, а карантин длился 10 дней. Чтобы успеть подыскать другое жильё, нам позарез нужно было выйти из карантина досрочно. Выяснять, как для этого сдать анализы и получить результаты, нам тоже пришлось самим — без знания языка и без чьей-либо помощи.
Израильская полиция тогда отслеживала перемещения тех, кто должен быть в карантине. Мы нашли возможность сдать тесты, но результаты не приходили, они потерялись. Пришлось звонить в Министерство здравоохранения и выяснять, что случилось. Там, конечно, говорили только на иврите, так что мы нашли знакомых, которые позвонили в министерство за нас и объяснили нашу ситуацию.
В итоге мы получили результаты тестов и вышли с карантина. Но, как оказалось, до полиции эти сведения не дошли. Нам начали звонить: «Почему вы вышли с карантина? Вы знаете, что за это полагается штраф?» Кстати, полицейские — единственные, кто говорил с нами по-русски. Снова пришлось звонить по всем инстанциям, добиваясь, чтобы нам пришли «освободительные» эсэмэски.
Между праздниками затесались рабочие дни, и нам всё же удалось попасть в банк и в больничную кассу. Но опять-таки с этим нам никто не помогал. К тому моменту, как я впервые увидела своего куратора из Министерства алии, у меня уже был открыт банковский счёт, оформлена больничная касса. В принципе, всё было уже сделано. Потом нам только помогли записаться в школу и в детский сад.
В общем — никому не посоветую делать алию в Песах.
Лиза Дедковская
Писатель, модель
22 года, Москва
— В мае 2021 года я приехала в Израиль по программе «Маса», а в сентябре получила гражданство.
С основными документами всё прошло довольно гладко: я ещё за год до поездки на программу думала просто сделать гражданство, собрала все нужные бумаги и получила консульский «окей». Но из-за коронавируса всем участникам программы потребовалась студенческая виза — граница была закрыта для туристов, а гражданство мы ещё не получили. Сообщили нам об этом за полторы недели до вылета.
Прикол в том, что из-за коронавируса консульства в Питере и в Москве никого не принимали, визы не проставляли.
МВД Израиля как-то не состыковало этот момент с посольством Израиля в России. Не то что записаться — дозвониться было нереально.
В результате нам сделали эти визы каким-то чудом, благодаря одной хорошей женщине. Меня и ещё нескольких человек кое-как записали в консульство. И служащая, поняв ситуацию, выдала нам визы на месте, хотя по идее они должны были быть готовы только через несколько дней. А кто-то из нашей группы так и не смог получить визу и отсеялся, так сказать, по принципу естественного отбора.
По прилёте нас поместили на карантин в квартиры «Сахлава» (одна из компаний — организаторов «Масы». — Прим. «Цимеса») в Бат-Яме.
Помню, это был третий или четвёртый день карантина — и в новостях сказали, что, возможно, будет бомбёжка. Сейчас, конечно, кажется, что всё это было весело и совсем не страшно. Но в ту секунду, когда я впервые услышала, как летит ракета и её сбивает система ПВО… Наверное, я думала, что умру.
Когда раздаётся этот звук, тебе почему-то кажется, что ракета прилетела конкретно в твой дом, и ты ждёшь, когда начнут рушиться стены.
У меня всё это более или менее нормально прошло. А вот мои соседки были в истерике. Одна рыдала и прощалась с жизнью, другая проклинала палестинцев и желала им смерти. В общем, была очень напряжённая атмосфера.
Нам очень повезло, что нас поселили в новый высотный дом и в каждой квартире был мамад (специальная комната, защищённая на случай бомбёжки. — Прим. «Цимеса»). Не надо было бегать на лестничную клетку, как в старых домах. Мне нужно было просто закрыть дверь мамада и спать дальше. Это, конечно, сэкономило много нервов.
Мы жили на 29-м этаже, и нам было отлично видно, как летят ракеты. Снимали сторис: красиво, огонёчки поднимаются в воздух и потом затухают, когда их сбивает «Железный купол». И вот как-то мы выходим на балкон, начинаем снимать, и тут гудит сирена.
Это самый страшный звук, который я слышала в жизни.
Когда она медленно взвывает на весь город, тебя всю пробирает до костей. Мы бежим внутрь, одна девочка пытается спасти свой ноутбук, дёргает его из розетки, он падает на пол, сверху падает и разбивается чашка, шум, гвалт… Мы забегаем в мамад, закрываемся, и начинается обстрел.
Это было очень страшно. Мы были в стране меньше недели, нам никто не объяснил, что есть «Железный купол», что страшные звуки — это не ракеты, которые падают возле тебя, а ракеты, которые сбивают те ракеты.
Но уже на третий-четвёртый раз я даже не просыпалась: ну бомбят и бомбят.
Потом мы сдали ПЦР, получили результаты и смогли выйти на волю, в дивный новый мир. Но было как-то стрёмно, потому что по несколько раз на дню звучала сирена.
Так, сирена загудела, когда мы пошли делать сим-карты в торговый центр. Работники не знали, где у них бомбоубежище. Нас повели на подземную парковку, мы постояли там минут пять, вернулись, а сотрудники салона связи даже не уходили со своих рабочих мест. Они встретили нас фразой: «Welcome to Israel. It’s fun».
Мне очень понравился их настрой — они не закрывают свои магазины во время бомбёжек, как будто ничего не происходит. Но через полчаса все почему-то начали поспешно закрывать магазины. Мы спросили, что случилось, и выяснилось, что в четыре часа арабы из Яффо собирались устраивать беспорядки в Бат-Яме. И реально, вечером началось что-то жуткое: арабы забрасывали горящие смеси в окна еврейских домов, били стёкла кафе и магазинов. На следующий день еврейская молодёжь проделала то же самое в Яффо. Надо сказать, это напрягало даже больше, чем ракеты.
Мои соседки много думали о том, чтобы вернуться в Россию.
На мой взгляд, нужно просто понимать, куда ты едешь. Здесь это часть жизни, ты так или иначе столкнёшься с конфликтом, посидишь в бомбоубежище.
Да, в самую первую секунду мне казалось, что я умру. А после пришло осознание: «Окей, я в бомбоубежище, которое специально спроектировано, чтобы меня тут не убило этими ракетами». После этого пошёл какой-то даже приятный адреналин. Во-первых, от того, что я с этим столкнулась сразу, то есть реально получилось такое «Welcome to Israel». Во-вторых, я же пишу, и для писателя возможность пережить что-то подобное — это очень круто. Будет о чём рассказать. Иногда даже обламывалась, когда звучала сирена, а бомбёжки в итоге не было.
Недели через две всё поутихло, мы начали учиться, и, в принципе, это было классное время. Пока ты на «Масе», у тебя есть жильё, стипендия и довольно много свободного времени. Можно ходить на море, наслаждаться жизнью и не думать о суровой реальности, которая всё равно настигнет тебя после окончания программы.
Я изначально собиралась жить только в Тель-Авиве. Но, когда ты приезжаешь один, в этом городе очень сложно снять приличное жильё. Вдвоём вы можете хотя бы что-то арендовать на пособие. В результате я сняла довольно большую студию в Бат-Яме сравнительно недорого, за 3000 шекелей. Моё пособие, 2600 шекелей, аренду не покрывает. К тому же выдаётся оно в течение первого полугода. Потом надо пахать, чтобы добыть откуда-то кучу денег. А когда ты ещё не очень понимаешь, что где, и, как я, сначала особо ничего не делал, то это тяжко. В августе я пошла работать в клининг и получаю неплохие деньги по местным меркам, 65 шекелей в час. Но работа адская, и больше двух раз в неделю мне уже сложно себя заставить выйти на смену.
На «Масе» я учила иврит, но на четвёртый месяц наше обучение свелось на нет: был август, и в языковой школе — ульпане — начались каникулы. Нам дали какую-то заменяющую учительницу по зуму, но постепенно на занятия все подзабили. Когда локдаун закончился, выяснилось, что у меня нет прививки, а без неё в ульпан не пускают. В результате языковой экзамен на уровень «Алеф» я так и не сдала. Моего иврита хватает для бытовых нужд, но не для трудоустройства.
Недавно была ситуация: я отправила своё портфолио в одно креативное агентство. Хотела предложить сотрудничество как продюсер или арт-директор. Их заинтересовало моё портфолио, меня пригласили встретиться. Я прошла собеседование, и меня позвали на съёмку. И на английском там говорили только со мной. Между собой команда, естественно, обсуждала всё на иврите. Это, конечно, очень затрудняло коммуникацию, в результате ничего не срослось.
При этом все ребята с моей программы, кто занимается IT, нашли работу в первую же неделю — без иврита, с английским, на зарплату в районе 20 тысяч шекелей.
Поэтому теперь у меня есть мысли уехать, поучиться на какую-нибудь IT-специальность и уже потом найти здесь работу.
Если бы я могла дать совет себе пять месяцев назад, то он звучал бы так: «Иди учи язык, сдавай экзамен на „Алеф“ и сразу иди на „Бэт“, не трать время». Сейчас было бы гораздо проще устроиться хоть куда-нибудь.
Аня Карасик
Аналитик данных
28 лет, Москва
— Я получила гражданство Израиля два года назад, в октябре 2019 года, но переехала сюда жить совсем недавно, в прошлом декабре. Сбор документов и прохождение консульской проверки — это очень длительный процесс. У меня это заняло примерно девять месяцев от момента, когда я начала этим заниматься, до момента, когда я прилетела в Израиль и получила местный ID. Но за это время мои планы успели поменяться: у меня появилась хорошая работа в Москве, на которой меня уговаривали не увольняться.
Проблема в том, что, если ты запустил процесс в консульстве и тебе утвердили право на репатриацию, ты обязан получить гражданство в течение полугода, и не ехать уже нельзя.
По крайней мере, ходят такие слухи: мол, если пропустишь сроки, придётся заново проходить все проверки и в следующий раз могут вообще отказать. Не знаю, насколько это правда, но я начиталась таких рассказов на форумах и решила всё-таки поехать. Но всего на неделю, взяв отпуск с работы.
Приехала я очень неудачно — были праздники Рош а-Шана и Йом-кипур, никакие учреждения не работали. На той неделе, когда я находилась в Израиле, был всего один рабочий день — я умудрилась заказать себе биометрический теудат зеут (удостоверение личности в Израиле. — Прим. «Цимеса»), но не успела его забрать.
Пора было улетать в Россию. Тут возник нюанс: въезжая в Израиль по программе репатриации, ты сразу становишься гражданином. То есть уехать из страны можно только по израильскому загранпаспорту, которого у меня, естественно, не было. Узнала я об этом правиле, уже купив билеты. Они были дорогие, и я подумала, что рискну и выеду по российскому заграну. В аэропорту Бен-Гурион мне вдруг стало очень страшно: я думала, что вот-вот кто-то заметит, что у меня есть гражданство. Первый же проверяющий открыл мой паспорт на странице со штампом об алии, но меня всё равно выпустили. Аукнулась мне эта история позже.
Чтобы вернуться в Израиль легально, гражданкой, мне нужен был годовой даркон (израильский загранпаспорт), который можно получить в израильском консульстве в России. Но московское консульство почему-то не работало, я звонила, чтобы записаться, попадала на долгую цепь автоответчиков, и так продолжалось несколько недель. А потом начался 2020 год и в нём ковид, так что посольство стало вообще недосягаемо. Вдобавок мне стало страшно переезжать: в Израиле начались локдауны, у меня всего полтора года опыта работы, я практически не знаю языка.
Я боялась попасть в ситуацию, когда не смогу устроиться на работу не то что по специальности, но даже официанткой — рестораны-то закрыты.
В результате я смирилась с тем, что остаюсь в России ещё как минимум на год. И, думаю, это было правильным решением: за этот год я перешла на удалёнку, и моя работа даже позволила бы мне на первых порах не умирать с голоду в Израиле.
Но консульство в Москве было по-прежнему закрыто. Где-то в сентябре 2021 года я в отчаянии подумала, что придётся, видимо, ехать в Беларусь, потому что там консульство работало, — но в октябре неожиданно удалось записаться на приём в Питере. Помню, я в один день отправила письма с запросами в Москву и в Питер. Из Москвы мне не ответили до сих пор — прошло уже почти полгода. А из Питера — в течение пары часов. В декабре я, наконец, получила даркон и полетела в Израиль.
Вот тогда и посыпались проблемы, связанные с моим размытым статусом и вылетом по российскому заграну.
Во-первых, новые репатрианты сейчас проходят карантин в отеле в Тель-Авиве, их туда отвозят бесплатно. Но я не считаюсь новым репатриантом и должна была ехать в отель в Иерусалиме — а общественным транспортом пользоваться нельзя из-за карантина, можно только взять такси. Это очень дорого, около 300 шекелей (примерно 7000 рублей. — Прим. «Цимеса»). Хорошо, что в аэропорту я познакомилась с другими пассажирами, и мы разделили стоимость такси.
Во-вторых, из-за того что я выехала из Израиля по российскому паспорту, местные официальные учреждения считали, что я никуда не уезжала и всё это время как будто жила на территории страны.
У меня копились различные задолженности, о которых я не знала.
В частности, я два года не платила взносы в больничную кассу, и у меня появился долг перед ведомством национального страхования — Битуах леуми — в 12 тысяч шекелей (около 290 тысяч рублей. — Прим. «Цимеса»). Не погасив его, нельзя сразу получить доступ к больничной кассе, а соответственно, медицинскую помощь. К счастью, выяснилось, что этот долг смогут списать через два месяца, поскольку я могу доказать, что меня не было в стране два года. Но пока я живу без страховки и не могу при необходимости обратиться к врачу.
В-третьих, возникли проблемы, когда я пришла открывать счёт в банке. Мне не хотели выдавать кредитную карту, ведь я уже не считаюсь новым репатриантом. В Израиле кредитка нужна постоянно, но я работаю на московскую компанию и для израильской системы, по сути, безработная — а безработным кредиток не выдают. После долгих переговоров в банке мне наобум придумали какую-то профессию и всё-таки выдали кредитную карту, но пока мне разрешено тратить по ней всего 900 шекелей в месяц.
В Министерстве репатриации мне никак не помогли в решении моих проблем. Зато куратор попросил вернуть деньги, которые мне выдали два года назад в аэропорту во время алии — первую часть корзины абсорбции.
Я безропотно согласилась, на что куратор удивлённо поднял бровь: «Вы серьёзно?» Видно, не ожидал, что я сдамся без сопротивления.
Впрочем, посовещавшись с кем-то за дверью, он доложил мне, что сейчас оформить возврат денег невозможно и что он позвонит мне через пару недель. Через пару недель он так и не позвонил, и деньги я не вернула.
Почти все льготы для новых репатриантов действуют два года после алии, а что-то вообще только год. В результате я не получила пособие и не прошла бесплатный ульпан — языковую школу. Работы в Израиле у меня пока нет, а съём квартиры уже обходится почти в 100 тысяч рублей ежемесячно. Так что пока алия вылилась для меня в сплошные расходы.
Записала Анна Субич
