Друзья, сегодня у «Цимеса» день рождения. Спасибо, что вы с нами! Задуваем свечки на торте, желаем «до 120» и вспоминаем неувядающие хиты нашего издания — ваши любимые тексты
Читать дальше...
Как я хотела стать пограничницей, но не смогла из-за аллергии. Репатриантка из России — о службе в ЦАХАЛе
Почему ЦАХАЛ боится аллергиков, как проходит курс молодого бойца в израильской армии, что такое офисная служба и какие льготы есть у солдат-одиночек, «Цимесу» рассказала Люба, автор канала «Как я в армию попала»
— Я приехала в Израиль в 2018 году по программе «Маса». Училась на двух программах: первая — «Гостиничный опыт», месяц иврита и три месяца стажировки в тель-авивском отеле, вторая — «Ульпан Эцион», четырёхмесячный интенсивный курс иврита в Иерусалиме. Как-то мы поехали волонтёрить на пять дней на армейскую логистическую базу, где помогали солдатам, упаковывали детали для ремонта машин. Мне сразу понравилась армейская форма, и я подумала: «Интересно, а нужно ли служить мне?» Я провела расследование, опросила всех знакомых израильтян, и оказалось, что да, я военнообязанная. В жизни не думала, что пойду служить в армию!
На «Масе» нам постоянно рассказывали про армию — как в Израиле служат, какая это честь, как потом можно найти классную работу. После службы в некоторых подразделениях сразу берут на руководящие должности — например, кибербезопасность. Служба в боевых войсках тоже очень ценится.
Сейчас, когда я уже в армии, могу сказать, что это чистой воды пропаганда. Насколько я понимаю, служба сейчас ценится не так высоко, как это было ещё лет десять назад. Но тогда я этого не знала.
Помню, в День памяти павших в войнах Израиля мы были на траурной церемонии, и я подумала: «Вот тоже пойду служить, так и умереть не страшно, зато всегда будут помнить». Смешно, ведь меня даже на еврейском кладбище не похоронят — я репатриировалась как внучка еврея, а этого по религиозным законам недостаточно.
Как только я получила гражданство, я сразу пошла в военкомат и заявила, что хочу призваться раньше: обычно новым репатриантам дают год на адаптацию, а только потом уже призывают. Вскоре я получила цав ришон — повестку на первую явку в военкомат, когда тебе нужно пройти медицинский осмотр и сдать психометрический тест: там дают всякие задачки на логику, проверяют уровень иврита (если получишь шесть баллов или меньше, отправят на языковые курсы в начале службы). Потом с тобой беседуют о взглядах на жизнь, проверяют психическое здоровье, задают всякие вопросы вроде «Как ты реагируешь, когда злишься? А когда такое в последний раз было?».
«В ЦАХАЛе боятся аллергиков». Почему мне запретили идти в пограничницы
Я была уверена, что проблем у меня не возникнет, но внезапно мне сообщили, что мой медицинский профиль — 64 из 98, а это очень мало. С таким профилем не берут в боевые части, можно получить только технические должности вроде упаковщика парашютов или офисные, в кадровых и экономических отделах. Правда, если есть нужные навыки, можно попасть в компьютерные части или в разведку, там высокий профиль по здоровью не обязателен.
На осмотре я упомянула свою аллергию на орехи — и мне так снизили профиль, чтобы я не могла находиться на базах, расположенных дальше двух километров от больницы.
То есть в ЦАХАЛе настолько боятся аллергиков! К сожалению, повод для волнений у армии есть: были случаи, когда ребята не говорили об аллергии, что-то случайно съедали, их не успевали спасти, и они умирали.
Проблема в том, что я хотела быть водителем-пограничником, у меня в погранвойсках служил знакомый, и мне идея понравилась. Я думала, класс, ещё и ботиночки будут красные: у разных видов войск форма отличается по цвету. Я начала всех разносить: приходила раз за разом в военкомат и говорила — хочу повысить профиль, что мне сделать. В конце концов меня попросили сдать анализы, чтобы посмотреть, насколько сильная аллергия. Но несмотря на то что аллергия оказалась в лёгкой форме, профиль мне не поменяли.
На этом мои споры с системой не закончились: я должна была доказать, что я солдат-одиночка, то есть что мои родители не живут в Израиле или что у меня нет с ними связи. Я живу одна с 15 лет, но армия не считала это достаточной причиной, чтобы дать мне статус. А у него масса преимуществ, одиночек поддерживают, помогают деньгами, субсидиями на аренду жилья. Поэтому, когда мне в первый раз отказали, у меня просто рухнул мир — я понимала, что без этого не выживу. Солдаты получают в месяц 800 шекелей, это очень мало. Так что мне предстояли две битвы: за повышение профиля и за статус солдата-одиночки.
«Я даже не поняла, что я в армии». С чего началась моя служба
Тем временем служба шла своим чередом: меня отправили в Хайфу на ульпанит, трёхнедельный курс иврита, который полагается всем новым репатриантам, если они чувствуют, что им не хватает языка. Но нас в группе было всего восемь, и у всех язык совершенно разный — кто-то даже букв не знает, а кто-то уже четыре года в стране и говорит свободно. Понятно, что за эти три недели мы не выучили ровно ничего.
Занимались мы на базе, где проходит много всяких курсов для солдат, но вообще-то это тренировочная база морских войск. Нам всё разрешали, никаких строгих ограничений не было: мы сидели в телефонах, ходили, когда хотели, за пиццей или за шоколадками. И все нам завидовали. Я тогда даже ещё не поняла, что я в армии. Ну, сплю на базе, хожу в форме — и на этом всё. Правда, наша форма отличалась: у всех моряков она бежевая, а мы ходили в зелёной. Все на нас смотрели странно, мол, что это вы тут делаете в такой форме, клоуны.
Зато там я получила свой статус солдата-одиночки — подняла всех на уши, и мне это сделали очень быстро. За это я очень уважаю хель а-ям, Военно-морские силы. Если сравнивать с воздушными войсками или пехотой, это самый маленький род войск — а значит, маленькое комьюнити.
Грубо говоря, вот в одном здании сидит обычный солдат, а в соседнем сидит главный адмирал всего морского флота. И поэтому всё делается быстро, все подписи получить легко, и статус мне сделали буквально за неделю.
Хотя, конечно, проверки были, звонили моим родителям, приходили к ним домой, приходили ко мне домой, разговаривали с моими друзьями. Но в итоге всё получилось.
«Вставали в пять утра, чтобы накраситься». Как я проходила курс молодого бойца вместе с израильтянками
После ульпанита меня отправили на курс молодого бойца — тиронут. Он длится три недели, и всё это время я рассчитывала всё же сломать систему и поднять себе профиль, иначе интересной службы мне не светило. Удалось получить направление к аллергологу, но ближайшая дата приёма оказалась в конце курса.
Это были очень вёселые три недели, просто обхохочешься. Мы жили в палатке на 40 человек с другими девчонками-израильтянками, которые меня недолюбливали. Получилось так, что русские тусили с русскими, израильтянки с израильтянками.
Мы с ними постоянно ругались: видимо, у них молодая кровь бурлила, поэтому в 11 они ещё пели песни, хотя отбой был в 10. Не знаю, почему их не останавливали старшие по званию, приходилось нам, и это отношения не улучшало.
Вставали израильтянки в пять утра, чтобы накраситься. Помню, одна девчонка просыпалась в два часа ночи, чтобы успеть выпрямить волосы. Обычно электроприборами пользоваться нельзя, кроме зарядки для телефона. У нас там была такая маленькая будка с электрощитком, на открытой местности. И она вставляла туда выпрямитель и в два часа ночи выпрямляла волосы, чтобы её никто не застукал.
На курсе молодого бойца нас всё время гоняли, потому что эти израильтянки приказов не слушались. Говорят: «Бегите туда». И одна какая-нибудь из них медленно идёт, поэтому нам говорят: «Оп, не успели, бегите обратно». И мы бежим обратно, а пока она ковыляет, мы все стоим в планке.
Или вот учебные тревоги. Как-то раз я решила встать пораньше, не знаю, что меня дёрнуло, выспалась, наверное. Пошла почистила зубы, 5:30 утра, тут залетает наша командирша и начинает орать: «Тревога, тревога». Все подрываются, она кричит: «У вас пять минут!»
А я уже готовенькая, быстренько оделась и выбежала. Она говорит: «Молодцы те, кто выбежал. А теперь встаём в планку, ждём опоздавших».
Стояли минут пять. Командирша всех подгоняет, девчонки теряются, запинаются. Это было жестковато. Мы уже в планке стоять не можем, лежим, а нас подпинывают, типа, давайте, стойте.
Потом поход был двухкилометровый с жилетами, с оружием, быстрым шагом. Но это не ужас-ужас, я знаю, что в боевых войсках всё гораздо круче, ходят и по пять километров, и больше, с рюкзаками 40-килограммовыми, с носилками, летом в самое пекло. И мы просто такие с жилетами да с оружием, и нам уже тяжело, мы умираем, два километра до моря не можем пройти на рассвете. Погодка, кстати, была чудесная, ещё зима, не жарко. Вообще прекрасно было.
«Мы тебе врача отменили, потом запишешься заново». Почему я так и не попала в погранвойска
Во время тиронута мы только один раз ездили на стрельбище. Это самый базовый курс, не для боевых войск, так что нас почти не учили — один раз постреляли, пять дней походили с оружием, дежурили с ним у входа. Но мне не повезло — отменили аллерголога, которого я так долго ждала, потому что день приёма совпал со днём стрельбищ. Мне сказали: «Если ты не пройдёшь стрельбище, то всё равно не окончишь курс молодого бойца, поэтому мы тебе врача отменили. Потом на службу выйдешь и запишешься заново».
Я такая: «Пипец». И понимаю, что всё, сделать ничего нельзя. От меня больше не зависит, куда меня распределят.
С самого начала я просила закрытую базу, где проводят пять дней в неделю и домой ездят на выходные. Я понимала, что денег будет немного, мне нужно будет снимать квартиру или брать армейское жильё, да ещё как-то жить, чем-то питаться. Но мне дали открытую базу, откуда надо домой возвращаться каждый день. Да ещё я на тот момент жила в Иерусалиме, а база в Тель-Авиве, нужно ездить в другой город.
Должность, которую я получила, — чертёжница в морской инженерии. Я делаю чертежи и модели деталей для кораблей. Сама не понимаю, почему меня туда распределили, я всё это время говорила, что хочу закрытую базу, хочу быть водителем, пограничником. Но у меня специальность — «земельно-имущественные отношения», и я прошла несколько курсов по строительной инженерии. Видимо, благодаря этому мне дали такое распределение. Они подумали, что морская инженерия и строительная инженерия — почти одно и то же.
«Кофеёчек и конфетки». Как выглядит офисная армейская служба
Я служу на центральной армейской базе в центре Тель-Авива. Прихожу к восьми утра, работаю за компьютером до полудня, иду обедать в армейскую столовую, потом покупаю еще кофеёчек или конфетки какие-нибудь, возвращаюсь в офис и работаю там примерно до 17:30. Когда нет работы, меня отпускают раньше. Моя зарплата включает все дополнительные платежи солдату-одиночке, и выходит 3200 шекелей, а не 800, — но это всё равно чуть больше половины минималки. Поэтому денег не совсем хватает, особенно на жизнь в Тель-Авиве.
Из-за «короны» и локдаунов я семь месяцев из двух лет службы просто просидела дома, и это было замечательно, на самом деле.
А потом ещё раз воспользовалась льготами для солдат-одиночек и слетала на месяц в Россию. Побыла с бабушкой и дедушкой, немного поездила по стране и вернулась в Израиль. Взяла отпуск на работу — в первый год службы можно попросить 45 дней, во второй — 30, чтобы поправить финансовое положение. Я первый год не брала, потому что было всё закрыто из-за коронавируса, смысла не было. Взяла сейчас, прибавила выходные, работаю в отеле официанткой. И каждый день ещё домой возвращаюсь. Классная служба, правда? Никакая. Называю её «работа с низкой зарплатой».
Читайте также:
